Блестящая побѣда, одержанная нашей арміей въ Восточной Пруссіи, повлекла за собой занятіе нашими войсками обширнаго района германской территоріи шириною отъ 20 до 50 верстъ, примыкающаго къ границамъ Плоцкой, Ломжинской и Сувалкской губерніи на общемъ протяженіи болѣе двухсотъ верстъ.

Разбитая германская армія находилась въ полномъ отступленіи. Нашей наступающей арміи удалось вполнѣ успѣшно проникнуть въ районъ Мазурскихъ озеръ, на упорную оборону дефиле между которыми нѣмцы возлагали такія надежды, что нѣкоторые изъ германскихъ военныхъ писателей считали этотъ пунктъ совершенно непреступнымъ для вторженія русскихъ войскъ.

Къ западу отъ первой группы озеръ нашими войсками были заняты 9 августа германскіе города Іоганисбургъ (въ 16 верстахъ къ западу отъ Бяла), Ортельсбургъ (въ 20 верстахъ отъ границы Ломжинской губ.) и Виленбергъ (въ 10 верстахъ отъ точки, гдѣ сходятся границы Пруссіи, Ломжинской и Плоцкой губ.)

Между Іоганисбургомъ и Ортельсбургомъ, въ примыкающему къ нимъ лѣсу, разыгрался бой, очень живо и ярко описанный однимъ изъ участниковъ его:

— „Мы отдыхали, въ лѣсу, потому что передъ тѣмъ два дня сражалисъ. Оттѣснили пруссаковъ и были страшно утомлены.

Вдругъ стрѣлокъ, вышедшій на опушку, вернулся встревоженный.

— Претъ „его“ видимо-невидимо!—сказалъ онъ:—И прямо на насъ!.. Съ пушками, съ пулеметами, съ обозомъ!..

Нашъ батальонный сейчасъ-же добѣжалъ на опушку вышелъ на дорогу и долго смотрѣлъ въ бинокль. А мы, — хорошо не могу даже вспомнить, какъ это случилось—до того нато-рѣли въ боевомъ дѣлѣ, что сразу-же очутились всѣ въ боевомъ порядкѣ. Ждемъ только знака батальоннаго, - сами уже видимъ пруссаковъ.

Они шли, можетъ быть, всего въ тысячѣ шагахъ отъ насъ и вотъ-вотъ должны были открыть насъ. Но, не смотря на ихъ развѣдку, мы все-таки предупредили ихъ. Ни одной секунды нельзя было терять. И шесть нашихъ пулеметовъ ударили сразу...

Пруссаки смѣшались, — ихъ ошеломила неожиданность удара. Я былъ въ первомъ ряду и видѣлъ, какъ они дрогнули. Они, вѣроятно, не знали, что дорога несвободна, и думали, что насъ здѣсь быть не можетъ. А когда противникъ скрытъ и обстрѣливаетъ изъ-за кустарника и деревьевъ —невольно разбираетъ страхъ даже самыхъ храбрыхъ, потому что не знаешь размѣровъ опасности...

Пруссаки, однако, скоро опомнились, и роты ихъ разсыпались по лѣсу...

Лѣсной бой!... Не хватаетъ словъ и красокъ, что-бы описать его. Семь разъ уже приходилось мнѣ участвовать въ сраженіяхъ, но этотъ бой былъ исключительнымъ по жестокости, упорству и смертоносности.

Пули пѣли и свистали. Иногда казалось, что онѣ сшибаются другъ съ другомъ, такъ часто и густо сыпались онѣ. Деревья отъ нихъ тряслись, словно отъ вѣтра...

На одну нашу роту приходилось четыре нѣмецкихъ. Нѣмцы убѣдились, что насъ мало и стали окружать со всѣхъ сторонъ. Кольцо ихъ все сжималось, казалось, вотъ-вотъ задушитъ насъ..

Но и мы скоро убѣдились, что если нѣмецъ и сильнѣе насъ числомъ—зато ему не сломить насъ, если мы пойдемъ въ штыки.

Боже мой, какъ грозно мы пошли на нѣмцевъ! Закричали „ура“ и ринулись неудержимой лавиной. Нашъ батальонный, съ шашкой въ рукѣ, безъ фуражки, велъ насъ впередъ. До сихъ поръ я слышу его могучій голосъ:

— „Орлы, орлы, мои орлы, бейтесь! Ни шагу назадъ! Умремъ! Слава за нами, братцы!“..

Грудь съ грудью схватились мы съ врагомъ. Просто мы бились, просто кололи. И еще проще умирали...

Цѣлый часъ мы бились въ надвинувшихся сумеркахъ. Было совсѣмъ что-то сказочное. И какой длинный былъ этотъ часъ! Теперь, когда вспомню о немъ — не хочется вѣрить, что часъ этотъ уже прошелъ и что, бывъ вѣчностью, онъ самъ уже ка-нулъ въ вѣчность. Передъ глазами такъ и стоитъ вся эта кровавая пляска смерти...

Нѣмцы нисколько разъ раздвигали свое кольцо, не выдерживая нашего штыкового удара, и мы гнались за ними врассыпную, — и тогда они снова ободрялись, выстраивались и напирали на насъ. А сумерки были красныя, потому что закатывалось солнце. Или, можетъ быть, ярость битвы окрашивала всѣ предметы въ нашихъ глазахъ въ алые, кровавые тона?..

Къ концу этого страшнаго часа подоспѣло намъ подкрѣпленіе. Мы услышали еще издали приближеніе С-аго полка. С-ки открыли убійственный огонь по пруссакамъ, зайдя имъ въ тылъ, съ дороги. Въ резервѣ у нѣмцевъ былъ ландштурмъ, который немедленно и побѣжалъ. Черезъ нѣсколько минутъ свернулись и передовые прусскіе ряды и въ безпорядкѣ двинулись назадъ, куда-то въ сторону, не смѣя выйти на дорогу. Они бѣжали и гибли безъ оглядки. Многіе изъ нихъ, сдаваясь, умоляли о пощадѣ...

Въ преслѣдованіи бѣжавшихъ нѣмцевъ я уже не участвовалъ, такъ какъ былъ раненъ и лежалъ въ лѣсу безъ чувства, пока меня не подобрали санитары по окончаніи счастливаго для насъ боя“...